Принадлежность этого человека к системе СКА видна сразу: рукав его
кожаной куртки украшает эмблема клуба, а на пальце красно-синими цветами
переливается перстень, полученный за вклад в прошлогоднюю победу в
Кубке Гагарина. Однако с недавних пор у Петра Воробьева появилась еще
одна должность. Теперь он не только известный тренер и заместитель
генерального директора СКА по подготовке резерва, но и близкий
родственник нынешнего наставника сборной России. Встретив у хоккейной
«Ройал Арены» отца Ильи Воробьева, корреспондент «Спорта день за днем»
не смог равнодушно пройти мимо.
Никаких обещаний в сборной Илье не давали
— Как вы узнали о том, что сын стал главным тренером сборной?
—
Сначала его назначили главным тренером СКА. О том, что это может
произойти, мне сообщил генеральный директор армейцев Андрей Точицкий. Он
сказал, что в Москве пройдет совет директоров клуба. И что у Ильи есть
хорошие шансы получить эту должность. На следующий день Точицкий
перезвонил: все в порядке, Илья будет работать у нас. Назначение главным
тренером сборной стало уже следующим шагом и произошло дня два спустя.
— Других клубных вариантов не было?
—
Илья вел переговоры с руководством омского «Авангарда». Состоялись две
встречи, вроде обо всем уже договорились. Но потом появился вариант со
СКА.
— Не было сомнений, стоит ли возглавлять сборную? Давление
сумасшедшее, а работа, как показали последние события, не самая
благодарная.
— На таком уровне «нет» не говорят. Или тебя
выбирают, или задвигают. Отказываться нельзя, это будет большой
глупостью. Второй раз не позовут. Тут вопрос решается на серьезном
уровне, это не просто так.
— Илья сейчас является исполняющим обязанности главного тренера сборной. Не смущает подвешенность его положения?
— На это не нужно обращать внимание. Тут ведь как: впрягся в лямку — тяни. Работай и не слушай никаких разговоров. Или тогда вообще не берись.
— Есть хотя бы неофициальные договоренности, сколько он останется на этой должности?
—
Никакой информации нет. Можно только строить догадки, предполагать.
Если уж Олег Знарок не остался у руля сборной, о каких договоренностях
может идти речь в отношении Ильи?
— То есть может получиться, что сын отработает только нынешний чемпионат?
— Вполне. Скажут «спасибо» и «до свидания», и все. Получиться может по-всякому.
Знарок трубку не берет
— Как Илья перенес полгода после ухода из магнитогорского «Металлурга»?
—
Переживал, скрывать не буду. Съездил домой, потом был на отдыхе в
Испании. Но все время рвался назад, на лед. Одно время из Магнитогорска
начали поступать сигналы, что его хотят вернуть. Однако я отговорил.
Сказал: даже и не думай соваться, отдыхай. Ты напряженно работал пять с
лишним лет, имеешь право. А должность рано или поздно найдется.
— Когда вы смотрите на работу сына, улавливаете свои тренерские черты?
— Наверное, есть что-то. Мы ведь много работали вместе.
— Вы слывете жестким тренером, большое внимание уделяющим тактике. Илья унаследовал эти качества?
—
Он другой. Такой жесткости, как у меня, у него нет. В условиях
современного хоккея это важно, сейчас с палкой ходить уже не будешь.
Хотя Николай Цискаридзе говорит, что он без палки в балете никак не
может. Или вот взять сэра Алекса Фергюсона. В своей автобиографической
книге тот пишет: молодежь нужно учить ответственности.
— На сына повлияла работа в Германии?
—
Об этом говорить не приходится. Это сейчас Марко Штурм работает
неплохо, довел сборную до олимпийского серебра. Последние годы школа
немецкого хоккея начала появляться, а раньше ее не было. Все команды
были забиты второсортными канадцами и американцами, которые приезжали в
Германию завершать карьеру. Единственное, что дала ему эта работа —
знание языков. Ему постоянно приходилось переводить тактическую
установку на матч с немецкого на английский для легионеров из-за океана.
Зато теперь Илья свободно владеет обоими этими языками.
— Он все время очень высоко отзывается о деятельности Олега Знарка. Чувствуется, ему немного неловко перед коллегой.
—
Я лично звонил Олегу Валерьевичу, хотел поговорить. Но он не стал
снимать трубку. Видимо, считает себя обиженным. Перезванивать я не стал,
зачем? Нам оправдываться не в чем. Я вообще ничего не знал про это
назначение. Илья тоже никому не навязывался. Но чувство неловкости у
него все равно присутствует, конечно.
Книгу Петржелы прочитал взахлеб
— Я правильно понимаю, что вы увлекаетесь чтением спортивных мемуаров?
—
Читаю потихоньку. В этом деле нужно быть избирательным, следует
выбирать правильные вещи. Биография Фергюсона для меня вообще настольная
книга. Я ее всю перечитал с карандашом в руках. Самые интересные места
сразу выделяю, чтобы потом проще было найти. Даже переслал ее сыну. Да и
молодым тренерам, с которыми сейчас работаю в Питере, настоятельно
рекомендовал. Так и сказал: эта книга должна быть у вас обязательно.
— Почему?
—
Там содержится очень много правильных вещей. Скажем, Фергюсон
рассказывает: если игрок к двадцати одному году не попадал в МЮ в
основной состав, с ним разрывали контракт или отдавали в аренду.
Абсолютно с ним согласен, я это много раз испытал на собственном опыте. В
спорте тоже есть понятие сенситивного периода. Если человек в течение
этого времени не впитал в себя нужное, дальше работать с ним бесполезно.
Бывают, конечно, случаи, когда человек раскрывается поздно, в 25-26
лет. Но это редко, один из ста.
— Какие книги еще вас зацепили?
—
Мне понравилась книга Властимила Петржелы о годах, проведенных в
«Зените». Он там работал под руководством Виталия Мутко и рассказывает
много интересного. Знаете, чем выше должность — тем больше интриг. И
гадостей в том числе. Если честно, раньше я Петржелу недооценивал. Но
после прочтения этой книги изменил свой взгляд.
— Петржела рассказывает, как тяжело иностранному тренеру работать в российском спорте.
—
Это, конечно, проблема. Специалисты из-за рубежа приносят очень много
нового. Однако привить это на российскую почву бывает непросто. Слишком
уж разный у нас менталитет.
— Но все-таки можно?
— Знаете, говорят: грибы можно есть все. Но некоторые —
только один раз. Попытаться, конечно, можно. Вопрос, что из этого
получится. Скажем, почему так мало больших отечественных игроков
становятся большими тренерами? Мне на память с ходу приходит только
Всеволод Бобров. Ну еще Борис Михайлов, согласен. А на Западе — такое
сплошь и рядом. Беккенбауэр, Кройф, Ван Бастен, Клинсманн… Сейчас вот
Зидан здорово себя проявляет. Причем они приходят в серьезные клубы без
особого тренерского опыта, и все равно у них получается. Вот почему так?
— И почему же?
—
Мне кажется, все дело в воспитании. У нас великие просто не понимают,
как игрок не может выполнить какой-то элемент. Из-за этого вспыхивают
конфликты, которые разрастаются и иногда достигают серьезного накала.
Тогда приходится разрывать отношения или с игроком, или с тренером. На
Западе все как-то проще, там люди умеют находить точки соприкосновения.
Хотя речь идет о топ-клубах — гораздо более серьезных, чем у нас.
Копенгаген
