В интересах сборной, или Как я решил стать хоккеистом — 16

Оправившись от удара непопадания на Олимпиаду, наш корреспондент продолжил тренировки в хоккейном клубе «Красная Звезда», несмотря на свое разбитое психологическое состояние. Впрочем, подобное, как уверяют в хоккейном мире, лечится только работой, и наш корреспондент работал: благо, не только в редакции, но и на льду.

Все когда-то случается в первый раз. Накануне в моей хоккейное карьере случилось первое тренерское наказание.

Пока одноклубники строились на очередное упражнение, а тренер находился на другом конце площадки, я, будучи на своей депрессивной волне, решил побросать по воротам. Выпустить, так сказать, пар и набить руку.

– Ратников! – голос тренера Егора Щелокова из-за спины выдавал нотку недовольства. – Разве команда бросать была?

Я, демонстрируя отрицание, робко замотал шлемом и головой под ним.

– Была команда строиться! – наставник порол меня словом в присутствии 25 человек.

– Простите, тренер! Виноват… — бормотал я, сглатывая слюну.

– Кувырок! — форма наказания Егора Алексеевича была сурова.

– Что? – уточнил я, надеясь, что ослышался.

– Кувырок! – тренер был непоколебим.

Вы когда-нибудь видели кувырок в исполнении коровы, серьезно страдающей ожирением? Повинуясь озвученному наказанию, я тоже был грациозен. Занимаясь единоборствами, я выполнял немало всяческих переворотов. Но то на матах, а здесь — на льду и в коньках! Ноги, руки, клюшка пьяным вентилятором разлетелись в разные стороны, однако я кувырнулся.

Партнеры аплодировали, тренер грозил:

– Еще раз увижу самодеятельность — будешь сальто исполнять!

Остаток тренировки я был сама сосредоточенность.

Тишина! Идет тренировка!

В последние недели наш тренер, надо отметить, методично закручивает гайки. Видимо решил, что период, когда хиханьки от падений и ошибок актуальны, пора завершать, дабы выводить команду на новый уровень развития.

Без дисциплины в спорте, как известно, сложно чего-то добиться. Любительский – не исключение. А с ней у нас до недавнего времени, прямо скажем, имелись недопонимания. Само собой, когда люди делают не то, что от них требуют, страдает тренировочный процесс, и как следствие – результат в матче.

Наказания за провинность, зачастую, милые. Это мне «повезло»: либо попал под «настроение», либо под «показательную порку». Обычно все просто: кто последним вышел на тренировку — бежит в полную силу круг под стук клюшек товарищей. То же самое ждет того, кто позже всех подъехал слушать задание.

Процедура безобидная, даже полезная, однако эпизодичный статус главного «тормоза» коллектива мотивирует замечательно. Теперь, реагируя на свисток, как на пожарную сирену, люди несутся к тренеру наперегонки, порой расталкивая друг друга. Желающих поговорить на отвлеченные темы во время тренировки все меньше.

На площади 1200 кв. м. тренеру в единственном лице работать непросто. Чтобы все тебя услышали, нужно иметь луженую глотку. И с каждым месяцем она, по идее, должна становиться все более «луженней».

За полгода существования команды «Red Star Start» количество людей, задействованных в тренировочном процессе, стало доходить до 25-30. Появилась реальная конкуренция за место в составе на игры первенства СПбХЛ! Хотя еще осенью не всегда удавалось наскрести две полноценные пятерки.

При таком «аншлаге» без полнейшей тишины объяснение задания невозможно. Иначе зарождается цепочка хауса: не расслышал – не то выполнил – за тобой повторили – и даже тот, кто расслышал и планировал сделать правильно, «идет за всеми». Собственно, ничего нового: в обществе хаос зарождается аналогичным образом.

Умение отдать передачу партнеру при всей своей внешней легкости многоступенчато. Сначала надо увидеть местонахождение партнера, расположение крюка его клюшки, и визуально рассчитав скорость его и своего движения, вложить пас точно в крюк. Но и это полдела.

Если партнер должным образом не принял шайбу, все идет насмарку — шайба может отскочить от клюшки или перескочить ее. Егор Щелоков в этой связи постоянно повторяет: «Принимаем шайбу на мягких руках». Когда установка в чистом виде не доходит до сознания, в ход идет более доходчивая аргументация.

– Передача, которая на вас идет — это деньги, которые идут вам на карточку, — Егор Алексеевич, надо отметить, знает, как улучшить концентрацию команды в момент планетарного экономического кризиса. – Если вы поставили клюшку жестко, ваши деньги отлетают от вас, либо перелетают. В любом случае вы упускаете возможность их получить, и, скорее всего, они достанутся противнику. Поэтому шайбочку принимаем на «мягких ручках», как бы провожаем ее клюшкой и только потом останавливаем. Понятно?

Шлемы хоккеистов стали совершать движения вниз и вверх.

– Соловьев! – скомандовал Щелоков нападающему, которого в раздевалке величают не иначе, как СИД (Соловьев Илья Дмитриевич). – Отдай передачу Ратникову.

СИД недоуменно взглянул на тренера:

– Не буду я ему деньги давать! Пусть сам заработает!

СИД вообще парень заводной. На тренировках бьется так, что трещат и борта, и партнеры. После он, правда, всегда извиняется – и перед партнерами, и перед бортами. Партнеры прощают, а вот помятые борта не всегда.

А каков он в игре! Это сгусток энергии, который, как и полагается Соловьеву, парит над площадкой. Порой даже судейский свисток не в силах его остановить.

В одном из матчей, увлеченный собственным дриблингом СИД, залез в офсайд, и не услышав свистка, продолжил играть: сбил защитника соперника, стал выцарапывать из-под него шайбу и только после этого осознал, что игра остановлена.

Восставший со льда игрок обороны был крайне недоволен. Более того – сквозь прутья решетки его шлема виднелось прекрасное женское лицо с чистыми, как небо, голубыми глазами (да, девушки тоже играют в СПбХЛ). От природы тактичный СИД, привыкший извиняться за проступки, по случаю сделал это трижды. Но услышав в ответ немало новых фактов о себе, и, в частности, о своей ориентации, пулей устремился в штрафной бокс, где самостоятельно защелкнул за собой шпингалет, и на всякий случай проверил его прочность.

– Это реально было единственной возможностью спастись! – возмущался он, отбыв свои две минуты за толчок соперника клюшкой, и его испуганный взгляд говорил о том, что он не шутил. – Меня иногда, конечно, переклинивает, но после такого я в атаку боюсь бегать!

Свиток тренера, возвестивший об окончании тренировки, я воспринял, как спасение. Упав на лед, я отказывался подниматься. Дышать хотелось всеми отверстиями организма, потому как трех категорически не хватало. Силы нашлись лишь на то, чтобы у проезжавшего мимо тренера, спросить: «Егор Алексеевич, за что?!».

– Молодец! Молодец! – подбадривал меня наставник, глядя сверху вниз. — Чтобы стать сильнее так и надо работать, на полную катушку. А теперь вставай, и иди в зал!

Услышав последнюю фразу, я, кажется, на мгновение перестал дышать. Юмор в подобном состоянии воспринимается тяжело, поэтому я на всякий случай изобразил потерю сознания. Лишь сигнал появившейся на площадке ледовозаливочной машины заставил соскрести себя со льда…

Это была лучшая тренировка в моей хоккейной карьере!