Один из самых самоотверженных российских защитников о боях с
тафгаями, работе с Зинэтулой Билялетдиновым в НХЛ, возможности перейти в
СКА и возмущении мамы Эрика Линдроса.
На бампере айфона Игоря Уланова портрет Владимира Путина. Мы все
ждали звонка — даже резко встать на этот случай приготовились. Но с
мелодией все оказалось проще.
Уланов интересуется: «Чем вызван интерес к моей персоне?». Если
вспомнить, его действительно редко баловали вниманием. В хоккее любят
тех, кто забрасывает. Количество бросков, принятых на себя, силовых
приемов — статистика не слишком благодарная, но Уланов выбрал ее.
— Игорь всю свою карьеру на характере построил. Таланта
там было — кот наплакал, — рассуждал один известный эксперт, с которым
мы как-то разговорились по душам.
А все, возможно, потому, что в тех краях, откуда родом Уланов, без характера никак.
Промышленный Краснокамск, известный в первую очередь
целлюлозно-бумажным комбинатом, по сию пору славится суровым нравом. А
голодные годы перестройки добрее людей не делали. После такого драки с
Эриком Линдросом и Кейтом Примо кажутся сущим пустяком.
В НХЛ нынешний тренер «Лады» без особых раздумий отвечал штатным
тафгаям. Пусть чаще получал, но всякий раз бился до последних сил. В
пылу эмоций как-то зарядил Крису Саймону — тафгая «Вашингтона» унесли…
Своей эмоциональности Уланов с годами не усмирил. Входя в тренерский
штаб «Автомобилиста», бросал планшеткой в форварда «Трактора» Франсиса
Паре. А год назад, находясь на лавке «Спартака», метнул, кажется, флягой
в тренерский штаб «Салавата».
В кого попал — история умалчивает, но интеллигентный Игорь Захаркин
посмеивался: «Неприятно, когда летят бутылки. Тем более когда ты не
видишь, откуда летят».
Селянне до драк не допускали
— Игорь, была у вас драка, о которой вспоминаете: «Зачем, дурак, полез…»?
—
Немало. Жалеешь обычно о тех, где хорошо огреб. Но в порыве эмоций не
думаешь: сбросил перчатки — понеслась. Уже когда получишь — понимаешь:
напрасно «несся».
— Самая памятная из них?
— Первая, в «Виннипеге». Возле нашей лавочки сцепился с Шейном Корсоном.
— Знатный бомбардир «Монреаля».
— А по
совместительству, как выяснилось по ходу, довольно крепкий средневес.
Мне, новичку НХЛ, ждать поддержки было не от кого, а новичков там сразу
тестируют.
— У них до завидного много здоровья.
— Но
оно может резко уменьшиться, если без разбору лезть во все драки. Позже
я, конечно, разобрался, кто боец и с кем ловить нечего, а с кем реально
потягаться — некая хоккейная мудрость сквозь призму собственных синяков.
— Борис Миронов, оказавшись в НХЛ, брал уроки
рукопашного боя у клубных тафгаев. А у вас в «Виннипеге» тафгаем служил
сам Доми…
— Тай позже пришел — в 1993-м, кажется: его вместе с
Кингом обменяли из «Нью-Йорка». Оба физически сильные парни. Они сами
подсказывали, как правильно майку схватить, как уберечься от кулаков —
даже расспрашивать не приходилось.
— Вам сам процесс боя нравился?
— Не
особо. На этот случай имелись более профессиональные люди. Я перчатки
ситуационно сбрасывал: где-то из-за толкотни на «пятаке», где-то за
партнера вступался — на эмоциях. Мы же не были приучены к дракам.
— В чемпионате СССР их почти не было.
—
Соответственно никаких тафгаев не существовало. В случае чего каждый сам
за себя или за партнера стоял. А в Северной Америке все роли
распределены: один дерется, другой забивает, третий передачи раздает.
— Профессионализм…
— Селянне, допустим,
строго-настрого до драк не допускали. Его задачей было забрасывать шайбы
и приносить победы. А были люди, задачей которых являлось оберегать
Теему.
Дистанция соотечественника Билялетдинова
— Все помнят 76 шайб Финской Вспышки в дебютном сезоне. А за игру в обороне ему тогда влетало?
—
Не знаю. В Северной Америке не принято прилюдно тыкать пальцем. Чтобы
игроки обдумывали и корректировали свои действия, информация обобщалась.
Все персональные претензии — с глазу на глаз.
— За оборону в «Джетс» отвечал требовательный Билялетдинов. А у него даже снайперы уровня Селянне не откосят от отработки назад.
—
Зинэтула Хайдарович отвечал за защитников и большей частью с нами
общался. Тренер он, конечно, требовательный, но в то же время
рассудительный. Очень, кстати, редко кричал. Я вот не припомню, чтобы он
на кого-то повысил голос.
— Не очень вяжется с образом деспота из советской системы хоккея…
—
В НХЛ деспотичность не нужна, там другие методы. Субординация, конечно,
присутствует — тот же Билялетдинов, хоть и соотечественник на чужбине,
держал с нами дистанцию — но не так, как было принято в Союзе. Там такой
подход не поняли бы.
— А как?
— Мы воспринимали его исключительно как тренера, несмотря на то, что у нас были паспорта одной страны.
— Но в зал-то гонял лишний раз?
— Нет.
Тренироваться или нет — твое дело. Игроки предоставлены сами себе.
Хочешь — готовься к сезону, хочешь — приезжай в лагерь заплывшим жиром —
твой выбор. В то же время ты должен понимать: будешь филонить — тебя
быстро заменит другой.
— Естественный отбор.
— В НХЛ высочайший
уровень конкуренции. И все понимают: свято место пусто не бывает. Для
нас, выходцев из советского хоккея, такой подход был другой планетой.
Не все смогли перестроиться, но большинство все же приняли новые для нас
правила игры.
«Виннипег»: великолепная российская шестерка и вратарь
— В «Виннипеге» выходцев из СССР набралось немало.
Однажды 14 человек в тренировочный лагерь приехали, если считать
белоруса Олега Микульчика и латвийца Харийса Витолиньша.
—
Североамериканцы «Джетс» обалдевали: половина раздевалки на русском
говорит. «Виннипег» был самой европейской командой НХЛ тех лет.
Генеральному менеджеру Майку Смиту нравился хоккей Старого Света:
скоростной, комбинационный. Драфт тогда из 12 раундов состоял, он в
одиннадцати наших брал.
— Сейчас подобное кажется фантастикой.
—
Сама игра в НХЛ была в ту пору гораздо примитивнее. Это в последние годы
там появились «рукастые» и «башковитые». А когда мы только приехали,
команды шли к успеху по простой схеме: кто сильнее — у того и шайба.
Думать на льду не требовалось. Вбросил в зону — и чеши ее подбирать…
— …ломая при этом борта.
— Европа и Россия
большое влияние на игровое развитие НХЛ оказали. У нас в «Виннипеге»,
например, помимо «советской колонии» играли шведы, чех, ну и Селянне,
конечно.
— «Виннипег» ведь первым мог создать полноценную «русскую пятерку», опередив на несколько лет «Детройт»…
—
Легко. Причем добавив еще вратаря — Колю Хабибулина. В составе трое
защитников — Борис Миронов, Сергей Баутин, я. Алексей Жамнов, Игорь
Королев, Женя Давыдов — в нападении.
— Но вас так и не объединили…
— Тренеры
решили иначе. Можно создать одно ударное звено, как поступил «Детройт» с
пятеркой Ларионова, либо раскидать сильных исполнителей по разным
связкам, чтобы сделать команду сбалансированнее. «Виннипег» предпочел
второй вариант.
— Билялетдинов интересы соотечественников лоббировал?
—
Разве что за закрытыми дверьми. Мы этого по крайней мере не слышали.
Как ассистент главного тренера он вряд ли мог на что-то кардинально
влиять. Хотя в обороне, его вотчине, я, например, часто выходил в паре с
Баутиным и Мироновым.
— В «Вашингтоне», куда вас обменяли, тоже имелись
люди, знавшие русский язык: Сергей Гончар, Дмитрий Христич, а также
уроженец украинского Луцка Петер Бондра.
— Тем не менее первый
обмен стал серьезным стрессом. Я только обжился в Виннипеге, город
почувствовал, знакомые появились — и тут звонок… Так, кстати, часто
бывало: только жизнь устаканивается в одном городе, слышишь: «Спасибо,
тебя обменяли — до свидания». С другой стороны, там, куда тебя обменяли,
в тебе больше заинтересованы, правильно?..
— Логично, по крайней мере.
— Да и у «Вашингтона» команда поинтереснее была, поперспективнее.
«Отказником» я никогда не был, просто не звали
— Ваш второй и последний турнир за сборную — один
матч на Кубке мира — 1996. Осадок от того мероприятия у многих
российских энхаэловцев остался. Вы, видимо, не исключение, раз больше
форму национальной команды не надевали…
— Нюансы, конечно,
имелись, но дело не в них. В 1994 году я сыграл на чемпионате мира, в
1996-м — на Кубке мира, а затем стала подтягиваться молодежь. Тренерский
штаб, выбор которого расширился, делал, видимо, ставку на тех, кто был
поинтереснее меня. За сборную мне нравилось играть. «Отказником» я
никогда не был.
— Популярное в ту пору слово в российском хоккее.
—
Нужно понимать, что для любого игрока НХЛ приоритетом является клуб,
его попадание в плей-офф и стремление завоевать Кубок Стэнли. Из числа
тех, чьи команды вылетали из розыгрыша, немало ребят приезжали на ЧМ.
— Но немало и отказывалось.
— Отказывались зачастую те, кто был выжат как лимон. И это честно с их стороны — в таких кондициях от игрока толку немного.
— Любопытно, что шайб за карьеру вы забросили немного — 57, хотя начинали как форвард…
—
До 14 лет в нападении играл. А во время одного из летних турниров, в
Новосибирске, травмировался один из защитников «Молота». Наш тренер,
Альберт Данилов, говорит: «Доигрываешь матч защитником».
— И как?
— Сыграл одну смену, вторую —
ошибся. Альберт Петрович предъявляет: «Почему сыграл так, а не так?» —
«Я же не защитник», — отвечаю. Он посмотрел на меня: «Теперь ты
защитник». Это был поворотный момент в моей карьере.
— Андрей Марков, который тоже начинал в «Химике»
нападающим, теперь один из самых результативных российских защитников в
НХЛ, чего и близко о вас не скажешь.
— Тоже отголоски пермской
школы. В «Молоте» все было четко: защитники оборонялись, нападающие
атаковали. В итоге половину карьеры я провел разрушителем, и со мной
обычно ставили защитников, склонных к созиданию. А в более зрелом
возрасте стали доверять большинство.
Цыганков сказал: «Приходи в СКА — все будет»
— Вас ведь после «Молота» и «Автомобилиста» звали в Ленинград. Слабенький уровень команды смутил?
—
Ситуация, кстати, почти душераздирающая. До конца срока службы, которую
я проводил в свердловском СКА, оставалось полгода. Нужно было
определяться, куда дальше. Предложения имелись разные.
— В Ленинграде вам, кажется, даже квартиру в качестве бонуса предлагали…
— Нет. Просто позвонил Цыганков, которого как раз вернули в Ленинград из Свердловска. Сказал: «Приходи — все будет».
— «Все» было не нужно?
— Просто к тому
моменту я уже пожал руки с «Химиком». Геннадий Сырцов, ассистент
Владимира Васильева, приехал, помню, в гостиницу. «После армии, —
говорит, — хотим видеть тебя в Воскресенске». Вскоре подписали
документы. СКА позже на меня вышел, а подводить команду, которая была во
мне заинтересована, я не хотел. А так, конечно, мог оказаться в
Ленинграде…
— Владимира Васильева многие игроки того «Химика» вспоминают как второго отца.
—
И неспроста — очень солидно себя вел. Каждое собрание, не говоря уже о
беседах один на один, впечатляли. В свердловском СКА, откуда я перешел,
атмосфера совершенно иной была — более товарищеской. Вплоть до того, что
хоккеисты дружили с тренерами.
— Первая лига, другой уровень…
— В
«Химике» все гораздо серьезнее. Команда к тому времени являлась
неоднократным призером страны и планку занижать не собиралась, что
Владимир Филиппович всячески давал понять.
— Тем более исполнители имелись солидные: Сергей Березин, Герман Титов, братья Квартальновы, Роман Оксюта…
—
Оксюта, кстати, особая история. Причем одно дело Оксюта-человек и
совсем другое — хоккеист. Габаритный, высокий, вместе с Вячеславом
Козловым был главным претендентом в том «Химике» на скорое попадание в
НХЛ.
— Козлов сделал в НХЛ добротную карьеру, Оксюта толком не заиграл.
—
Бывают игроки, которым все дано, но на уровень, на котором, по идее,
они должны выступать, выйти не получается. И причины на то у каждого
свои.
Мама Линдроса выговаривала агенту: «Почему твои клиенты хотят травмировать моего сына?!»
— Эрик Линдрос, например, который был очередным «The
Next», повесил коньки на гвоздь в 34 после восьмого сотрясения мозга. А с
ним у вас взаимоотношения тоже непростые были.
— Начались они во
встрече «Виннипега» с «Филадельфией». Эрик подрезал меня в средней
зоне. Я летел метра два до борта. И хотя претензий не имел — он технично
ударил меня в момент передачи, — все равно было неприятно.
— Оно и понятно — 109 кг в хоккейной амуниции.
—
Поднимаюсь, смотрю: шайбу вбрасывают в нашу зону, Линдрос мчится за ней
с опущенной головой. Вот тут-то мы и познакомились поближе…
— …спровоцировав серьезную драку.
— Пять
на пять бились. Бонни Линдрос, мама Эрика, после матча звонит моему
агенту Марку Гандлеру. «Почему, — возмущается она, — твои клиенты
пытаются травмировать моего сына?!»
— И почему же?
— Потому что и они бились за плей-офф, и мы. Кстати, любопытно, что агентом Эрика был его отец, Карл, но звонила мама…
— Когда стали одноклубниками по «Рейнджерс», припомнили ему историю?
—
Мы, кстати, почти одновременно с Эриком подписали контракт с
ньюйоркцами. Но былого не ворошили. Более того — Линдрос одним из первых
в команде сказал мне: «Добро пожаловать».
— Со звездами вы в целом не церемонились. Марио Лемье, например, однажды скосили клюшкой…
— Серьезно?
— «Ютуб» не даст соврать. Вас потом его телохранитель Дэйв Роше недобро приобнял.
— Что-то не припомню… Таких людей, как Лемье, отловить было очень сложно — они феноменально чувствовали дистанцию.
— А драку с Майком Пекой помните?
— Ее помню. Причем помню, когда стали биться, Майк говорит: «Игорь, останавливаемся — у меня плечо вылетело».
— Хоккей 90-х больше здоровья отнимал, чем нынешний?
—
Конечно. Комбинационный хоккей в НХЛ благодаря европейцам пришел — игра
в пас, через партнера. До этого действовали прямолинейно: наброс на
ворота, а дальше шайбу — добить, соперника — прибить.
— Сила есть — ума не надо.
— Ставка
действительно на «физику» была. Нынешний хоккей куда академичнее и более
щадящий. Особенно в КХЛ с его паузами на Евротуры. В НХЛ календарь
всегда был жестче: 82 игры плюс плей-офф. А в наши времена еще и сама
игра, мягко говоря, здоровья не прибавляла.
— Зацепы, подножки, «пиджаки»…
— И драк
было несравнимо больше. Иногда вспоминаем с ветеранами тех лет: матчи
начинались с боев и заканчивались ими. В противостояниях «Рейнджерс» с
«Бостоном» кулаки шли в ход чаще, чем клюшки.
— Суровое зрелище было.
— Но под влиянием Европы и России этот стиль постепенно сошел на нет, люди начали играть в хоккей, а не только лезть на ворота.
— Сами на дисквалификациях и штрафах много денег потеряли?
— Точной суммы не назову, но немало. Когда-то вел счет, потом забросил.
Малахов, Яшин, Хабибулин
— В жизни вы тоже вспыльчивый?
— Как 300 килограммов тротила: взрыв, оседание и опять спокойствие…
— Вот почему бутылками бросаетесь…
— Еще могу сказать в глаза какие-то вещи, которые не каждый скажет.
— За рулем, в общем, вас лучше не подрезать…
— Включил поворотник, предупредил — ради бога.
— Подрезая, обычно не предупреждают.
— Нас
с Малаховым часто сравнивали. Я дерзкий лев — с ходу мог решить вопрос,
а он спокойный, матерый. Но если Володю разбудить — будет беда.
— С Малаховым в Свердловске успели поиграть вместе?
— Нет, хотя разница в возрасте у нас небольшая — меньше года. Уже в «Монреале» пересеклись.
— А с Яшиным?
— Тоже не срослось, в
Свердловске только с Колей Хабибулиным играл. Мы дружили, потом увидели
друг друга в тренировочном лагере в «Виннипеге».
— Герман Титов рассказывал о драках в Раменском двор на двор. Вы мимо таких, наверное, тоже не проходили?
—
Все наше поколение с подобным не разминулось. Отстаивали свои
территории. Бывало, играем двор на двор в хоккей или футбол, кто-то
где-то зацепился — понеслась.
— Хорошая закалка спортивного характера?
— Один из ее периодов. Сейчас мне 47 лет, а закалка характера продолжается. Просто в пять лет ребенок иначе все воспринимает.
Кимоно из пионерских пиджаков
— Только восемь уроженцев Краснокамска стали профессиональными хоккеистами. Где бы вы оказались, если бы не клюшка с шайбой?
—
Город, может, нехоккейный, но спортивный. Оттуда немало чемпионов по
тяжелой атлетике, самбо, боксу и плаванию вышло. Я же одно время
забросил хоккей. В первом классе в борьбу потянуло и лыжные гонки. Год
отзанимался, потом понял: не мое — и вернулся на лед.
— Боролись хорошо?
— Нормально. Кимоно мы классные, кстати, делали — из пионерских пиджаков.
— Это как?
— Пуговицы отрывали — вот тебе и кимоно.
— Смешно.
— Креативными были. Борьбой я три месяца занимался, но в основном плавал. Даже на турниры ездил.
— После стольких лет в хоккее вам, видно, не надоела кочевая жизнь, раз тренером стали?
—
К ней привыкаешь. В других условиях, наоборот, чувствуешь себя не в
своей тарелке. К тому же игрока могут обменять, а у тренера
какая-никакая стабильность.
— На пятом десятке многим хочется покоя.
—
Я не из их числа. Тренерский мостик — это способ передать новому
поколению знания, накопленные за долгие годы игровой карьеры. Я
тренерскую деятельность начинал с детей, сейчас работаю в КХЛ. Это,
конечно, разные подходы, но мы любим свое дело и рады, что, завершив
игровую карьеру, имеем возможность не расставаться с ним.
— С тренерской лавки «Лады» защитника похожего на вас замечали?
—
Можно найти схожие черты, но двух одинаковых хоккеистов не существует. У
одного, допустим, катание как у Фетисова, но другое мышление. Или
голова Бобби Орра, а исполнительское мастерство слабое.
— Нет двух одинаковых снежинок, как говорится.
— Вот и хоккеистов двух одинаковых тоже нет. Да и сама игра, повторюсь, сильно изменилась — у нас был другой хоккей.
Личное дело
Игорь Уланов
Родился 1 октября 1969 года в Краснокамске.
Игровое амплуа: защитник.
На драфте НХЛ-1991 в 10-м раунде под общим 203-м номером выбран клубом «Виннипег».
Выступал за «Молот» (Пермь), СКА (Свердловск), «Химик»
(Воскресенск), «Монктон», «Хартфорд», «Сан-Антонио», «Торонто» (все —
АХЛ), «Форт Уэйн», «Индианаполис» (оба — ИХЛ), «Виннипег», «Вашингтон»,
«Чикаго», «Тампа», «Монреаль», «Эдмонтон», «Рейнджерс», «Флорида» (все —
НХЛ), «Локомотив», «Динамо» (Мн).
Один из пяти российских легионеров, набравших в регулярных
чемпионатах более 1100 минут штрафа — 1151. Четверо других — Алексей
Житник (1268), Алексей Ковалев (1304), Дарюс Каспарайтис (1379), Андрей
Назаров (1409).
В 739 матчах «регулярки» НХЛ набрал 162 (27+135) очка.
Работал тренером (в том числе главным) в «Автомобилисте», «Спартаке», «Ладе» (по н. в).
