Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга
«Спорт День За Днем» продолжает цикл материалов о выдающихся лесгафтовцах. Мы поговорили с доктором педагогических наук Сергеем Сергеевичем Филипповым. В советское время он занимался организацией массового спорта, а в российское работал над совершенствованием спортивных программ спортивных школ и развивал дистанционное образование в Университете им. П. Ф. Лесгафта. О чем мы поговорили?
– как аспиранты вузов физической культуры активно участвовали в создании технических новинок;
– почему в области спорта СССР отстал от запада в техническом плане;
– чем ветераны войны «цепляли» студентов;
– почему необходимо ориентироваться на воспитательный опыт Пионерской и Комсомольской организаций;
– чем полезно плановое управление физической культурой и спортом;
– какое положительное влияние на образование оказала пандемия.
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.
– С чего все началось?
– В 1961-м году я пошел работать токарем на завод им. М. И. Калинина и в это время играл в хоккей за Балтийский завод. Нам тогда выдавали простенькие конечки, а хотелось настоящие – кожаные с «пяточкой». В августе получил первый аванс и поехал покупать коньки на Невский проспект, там был крупнейший в городе спортивный магазин. А клепать коньки поехал в институт Лесгафта. Было много мастерских в городе, но в них ставили алюминиевые заклепки, которые быстро вылетали. В институте Лесгафта ставили профессиональные, медные.
Никогда не думал, что буду там учиться, так как в институте Лесгафта высокий уровень требований к абитуриентам. Я понимал, что вряд ли попаду. Когда же встал выбор между учебой (я учился в вечерней школе), работой и хоккеем, нужно было что-то выбирать. Жаль, но под раздачу попал хоккей.
Потом была «неспортивная» стезя – я работал секретарем комитета комсомола крупного научно-производственного объединения. В силу общественной работы приходилось заниматься и организацией спортивной деятельности, ведь в 1971 году в стране было принято решение «Об активизации приема норм ГТО». И комитет комсомола организовывал работу среди молодежи в этом направлении.
Мы арендовали стадион Ленина, где приняли нормативы ГТО по легкой атлетике. Участвовало больше 2000 человек, поэтому хлопот хватало. Спорт был одной из важнейших составляющих для меня. Тем более наше объединение тогда шефствовало над жилищными конторами. На Васильевском острове, где находилось объединение, комитет комсомола помогал подростковому хоккейному клубу «Смена». Клуб дал несколько игроков в основную команду СКА, выезжал заграницу в Финляндию. В общем, серьезный тренировочный и соревновательный уровень. Поэтому нам как шефам нужно было соответствовать.
В состав нашего объединения входил завод, который изготавливал хоккейные борта, ворота, в этой работе помогали комсомольцы. В том числе помогали проводить соревнования.
Это была хорошая школа, которая расширила кругозор и помогла в дальнейшем. Такие вещи и сегодня востребованы, просто в другом формате.
Потом меня пригласили в институт Лесгафта. Я пришел в институт на должность начальника научно-технического центра. Наша задача состояла в сборе информацию о технических разработках в области спорта: о тренажерах, приборах, аппаратурном обеспечении.
– А как проводилась эта работа? Изучали документацию из-за рубежа?
– Документацию из-за рубежа тоже изучали. Выписывали реферативные журналы, посещали различные выставки, встречались с иностранными партнерами. В основном, изучали медицинскую аппаратуру. Наш отдел помогал аспирантам и преподавателям оформлять свои технические разработки в виде «рационализаторского предложения» или «авторского свидетельства». Сейчас это называется «патентом».
Это должно было быть техническим решением, потому наша инженерная служба помогала авторам в оформлении документов. В то время аспиранты активно этим занимались. Большинство диссертационных исследований опиралось на материалы, полученные с помощью тренажеров и измерительных приборов, дававших оперативные сведения о том, как проходит тренировка, какую работу выполняет спортсмен и так далее.
Например, аспирант Валериян Ким (потом докторскую диссертацию защитил) разработал устройство для тренировки выносливости, за что получил авторское свидетельство на изобретение. У Владимира Александровича Таймазова (ректор института им. Лесгафта в 2001-2016 гг. – прим. СДЗД) было много рационализаторских предложений, связанных с обеспечением тренировочного процесса боксеров. Им были разработаны, например, ударная платформа для совершенствования мастерства боксеров, устройство для регистрации параметров ударных действий и другие устройств.
Его аспирант И. Калимулин разработал методику объективизации судейства в боксе, построенную на технических средствах фиксации ударов. Почему судей около ринга четверо? Чтобы видеть боксеров с разных ракурсов. А там была придумана система, которая фиксировала касания. Но в силу ряда обстоятельств, в том числе и технических, система не была одобрена. Но эта работа послужила толчком для дальнейших разработок.
– Почему аспиранты этим активно занимались? Дело в энтузиазме? Или была хорошая поддержка?
– Здесь несколько обстоятельств. Первое – нужно было разработать инструментарий, который доказывал бы справедливость твоей методики.
Второе – требовательность научного руководителя и диссертационного совета к уровню доказательности выводов диссертации.
Третье – традиции творческого созидания, сложившиеся в институте. Они просто подталкивали аспирантов к созиданию. К сожалению, все это ушло, и сегодня не так много работ, хотя техника не стоит на месте.
В середине 1980-х годов аспирант Сергей Койгеров сделал интересную работу. Она была посвящена повышению уровня технической подготовленности пловцов на основе оперативного контроля. Была разработана аппаратура для подводной телевизионной съемки. Она фиксировала различные параметры, в том числе и технику плавания. Все это давало объективную информацию тренерам. Потом эта разработка была передана на озеро Круглое, где тренировалась сборная СССР. Койгеров потом работал там долгие годы.
Еще один интересный пример. На кафедре лыжного спорта была выполнена разработка, связанная с универсальными лыжными креплениями. Авторы получили авторское свидетельство на нее. Но уже тогда стало понятно, что она вряд ли пойдет в массовое производство, потому что была конкуренция. Хотя в «Комсомольской Правде» и «Советском спорте» вышли статьи в поддержку этого изобретения. Но промышленность не поддержала.
– Почему? Дорого?
– Нет. Тогда выпускались другие крепления со «скобочкой». И отлаженное производство не то, что не давало дорогому новому… «Комсомолка» писала, что эксперты определили более 20 замечаний по этим креплениям. И корреспондент «Комсомолки» решил проверить эти замечания, он прикрепил эти крепления к лыжам и проехал в метро. Основные замечания были не в эксплуатации, а в транспортировке: крепления задевали пассажиров и т.д. Была потом опубликована статья, опровергающая эти замечания.
– Тут скорее впечатляет то, что тогда на страницах крупных изданий страны обсуждались такие вещи как крепление лыж…
– Рационализаторская работа была интересная, многоплановая. И самое главное – работали заинтересованные люди. Комиссию, определявшую сущность технических предложений, возглавлял умный и интеллигентный ученый Александр Борисович Гандельсман, доктор медицинских наук, профессор кафедры физиологии. Одно удовольствие было с ним работать. Потому мы и трудились эффективно.
– Каким по характеру был Гандельсман?
– Он был авторитетным ученым, интеллигентнейшим человеком. Он был двукратным чемпионом страны в парном фигурном катании. Помогал Белоусову и Протоповой (двукратным олимпийским чемпионам – прим. СДЗД). Он всегда всех выслушивал, понимал, что люди, входящие в комиссию, – профессионалы, и их мнение надо уважать. Он всегда говорил последним. Он на равных разговаривал со всеми, его никогда не заносило. Аспиранты понимали, что они попали в сообщество умных людей, которые им помогут. Для меня как молодого специалиста, это было очень ценно.
Была очень приятная среда. Тогда проректором по науке работал профессор Стрелец Владимир Григорьевич. Удивительнейший человек, занимавшийся проблемами вестибулярного аппарата у спортсменов разных видов спорта, воспитавший около 80 учеников. Он пришел из Академии гражданской авиации, где вопросам вестибулярного аппарата уделяется много внимания. А проблема вестибулярного аппарата стоит в каждом виде спорта – и у фигуристов, и у борцов. Научный авторитет Владимира Григорьевича был настолько высок, что администрация Кировского (ныне — Мариинского) театра попросила его поработать с балеринами. И он, понимая значимость научной и рационализаторской работы, оказывал всяческую поддержку.
И не надо забывать, что эта работа материально поддерживалась. Автор или группа авторов получали единовременную выплату в 10 рублей за свою разработку. А стипендия аспиранта первого курса составляла 90 рублей в месяц. Некоторые ребята имели по 5-7 рационализаторских предложений за три года.
За авторское свидетельство государство платило 50 рублей. А если это внедрялось и приносило экономический эффект, то были другие суммы.
В 1979 году я защитил кандидатскую работу по теме «Научно-техническая информация как фактор управления физкультурным движением». Тогда активно проходили исследования по теме управления. Активно работали спортивные федерации, низовые звенья, государственные органы управления физической культурой. Институт Лесгафта занимался этими вопросами, чтобы давать рекомендации практикам.
В 1979 году я перешел на преподавательскую работу на кафедру управления и истории физической культуры. Совмещал преподавание с общественной работой. Тот период значим тем, что в институте работало много ветеранов войны и труда. Хоть многим и было за 60, но они были очень активные, деятельные, авторитетные.
Удивительно было наблюдать за ними, ведь, пройдя такой тяжелейший путь, они сохранили оптимизм и желание работать со студентами. Воспитательная работа была поставлена во главу угла. Потому ветераны встречались вне учебы с комсомольцами и студентами. Когда проходили мероприятия, посвященные Дню Победы или 23 февраля, актовый зал института на 450 человек был полностью заполнен.
Выступления с воспоминаниями выглядели потрясающе. Весь патриотический запал был пронизан таким духом, что молодежь не могла равнодушно слушать это. Такие встречи мотивировали студентов лучше учиться, ведь они потом сдавали экзамены этим преподавателям, глядя глаза в глаза. Ребята понимали, кто их учит. Это поколение передавало свой опыт не пафосно, а в спокойных нормальных беседах, без плакатного языка. Я счастлив, что работал в тот период в институте.
В 1982 году меня избрали секретарем партийной организации института, и 5,5 лет я работал с этими людьми. Ветеранов никогда не нужно было уговаривать. Они понимали, что слаженность учебы, спорта и воспитательной работы необходима.
С другой стороны, это был период, когда ветераны начали уходить из жизни. Это было очень тяжело. Уходил, без преувеличения, золотой фонд института.
Это был ценный период времени для меня. Общение с этими людьми дорогого стоит. К тому же некоторые вещи я трансформировал через свое сознание и потом доносил до студентов и молодых преподавателей.
В тот период молодежь много двигалась, общественная работа занимала значительную часть жизни студентов: первый курс ездил копать картошку, участвовал в субботниках, подготовка и участие в открытии крупных спортивных мероприятиях, например, гимнасты готовились к открытию Олимпиаде-80. И это все помимо участия в спортивной деятельности как спортсмены. Молодежь была всегда в деле, потому что у нее была своя общественная организация — комсомольская.
Организация не была заточена только на идеологическую работу. Например, удалось поднять художественную самодеятельность студентов. Никогда не думали, что у нас в вузе столько талантов. И я говорю, не только про акробатов и танцоров, выступления которых всегда украшали наших праздники, но и про студентов занимавшихся вокалом, игравших на музыкальных инструментах и т.д. Был приглашен режиссер со студии Ленинградского телевидения. За полгода она создала университетскую команду КВН. В институте проводились собственные вечера, на которых всегда был полный актовый зал студентов. Проводились дискотеки, другие мероприятия.
Следует сказать о достижениях коллектива, в середине 1980-е годов институт пять кварталов получал переходящее Красное знамя за первое место в районном социалистическом соревновании между вузами. А у нас в соперниках были ЛИАП, ЛИИЖТ, Высшая профсоюзная школа культуры, «Корабелка», Консерватория. Пять вузов и не самых слабых.
– Современной молодежи не хватает такой централизованной организации?
– Думаю, что да. На мой взгляд, все же мы люди коллективные. У меня есть восьмилетний опыт работы физруком в пионерском лагере. Пионерская организация была тогда идеологизированной. Но в последние годы ее существования, она развивалась очень интересно, и зря ее «похоронили». Сейчас пытаются что-то восстановить, но людей, которые знают, как это организовывать, практически не осталось.
Деятельность пионерской организации напоминала ромашку с семью лепестками-направлениями: краеведение, спорт, техническое творчество и т.д. У нас в лагере ребенок мог себя найти в любом виде творчества. Он ходил на занятия по физкультуре, бегал, прыгал, а после обеда занимался техникой. Девочки занимались макраме, мальчики ходили в кружок резьбы по дереву. Этот кружок вел учитель труда школы 33 Василеостровского района Владимир Михайлович Чупахин, который получил звание лауреата конкурса «Учитель года Российской Федерации» в 1994 году. Представляете, какой уровень работы с детьми.
Когда в Прибалтийской гостинице проходил Международный форум детских оздоровительный центров , он двумя ножами вырезал ложки, декоративные панно, фигуры и так далее. Иностранные участники были покорены его мастерством. Конечно, ребенок загорался, видя такой уровень работ мастера, и хотел попробовать сам.
Поэтому нужно было как-то проанализировать этот опыт детской организации. Дети получали нужные навыки, которые не только расширяли их кругозор, но и, как сейчас модно говорить, давали определенные компетенции. То же самое и в комсомоле. Сейчас возродили студенческие отряды, а тогда это было обыденностью.
Это дисциплинировало ребят, у них был стимул нормально работать. Плюс, они получали навыки, компетенции и т.д. Так они понимали, что хлеб не на деревьях растет. Кстати, очень многие стройотрядовцы после окончания вузов реализовали свой опыт в бизнесе.
Конечно, в настоящее время детские и молодежные организации должны быть иными, но накопленный опыт следует использовать.
Это был очень важный и хороший период в моей жизни. Потом я перешел преподавателем на кафедру, меня интересовали вопросы информации и управления. А сегодня в эпоху информационных войн мы видим важность информации.
У нас была замечательная кафедра управления и истории физической культуры. Ее возглавлял Владимир Ульянович Агеевец, в те годы ректор вуза. На кафедре работала старейший доцент вуза Татьяна Михайловна Каневец, которая была секретарем партийной организации в конце 1940-ых годов. Во время «Ленинградского дела» она спасла многих наших преподавателей. Прожила больше 90 лет. Дмитрий Георгиевич Харабуга преподавал историю физической культуры и спорта. Следует вспомнить и доцента Цатурову Клару Андреевну.
– На ваш взгляд, студентам физкультурного вуза нужно знать историю спорта?
– Обязательно и историю физкультуры, и всеобщую историю. История физкультуры и спорта многогранна. Это не только Олимпийские игры. Это и развитие теории физической культуры, видов спорта и история развития спортивного инвентаря, сооружений и так далее.
– Ряд советских спортсменов, как, например, Любовь Мухачева, отмечали, что СССР в техническом плане отставал от запада. Почему не получалось догнать запад в этом направлении? Тем более смогли первыми человека в космос запустить.
– Это объяснимо. Впервые советские спортсмены приняли участие в Олимпийских играх в 1952 году. Сколько прошло лет после окончания Великой Отечественной войны? Семь лет после разрушительной войны, в которой страна потеряла 27 миллионов человек! А советские спортсмены приехали и выступили блестяще!
А ведь в стране разруха была жуткая. Не знали, за что хвататься. Какие там бутсы? Какие мячи? Для массовки да, нужно и можно сделать. А для спорта высших достижений пока не могли, давайте покупать. На западе не нужна была амуниция для всех видов спорта, как у нас. Они могли узко развиваться. К примеру, Скандинавия могла коньками и лыжами заниматься. Везде своя специфика хозяйственной деятельности. Да и что нас тогда там любили?
Учитель – это менеджер, делегирующий полномочия
– Какой вы преподаватель?
– Думаю, что демократичный. Когда ребята на занятиях «плывут», стараюсь им помогать. Мне не жалко только бездельников, которые не ходили весь учебный год, а потом приходят и права качают. Нет, я даю возможность доказать свою состоятельность. Но если разгильдяй начинает жонглировать не званиями, а мнимыми достижениями, я говорю: «Да, но здесь ты в другой ипостаси. Нужно соответствовать».
Если студент трудится, я всегда помогаю. 15 лет работал проректором по заочному образованию. И если я вижу объективную картину, то я помогаю студенту.
Я всегда говорил студентам: «Ваш основной метод обучения не только показ, но и слово. Чтобы слово было включено в вашу речь, вы должны знать свой предмет досконально. Много читайте, общайтесь вживую. Не через СМС, где 2-3 фразы (и то незаконченные)».
Сегодня это очень важно, при развитии массового спорта мы должны увлечь человека. Занятия массовым спортом не только здоровье, но и досуг, интерес, единомышленники. Сегодня занятиям спортом приходится конкурировать с компьютером, играми, телефоном. Когда моя аспирантка делала работу по муниципальной системе физкультуры школьников, она увидела, что среди увлечений подростков спорт – далеко не на первом месте.
– А как завлечь детей в спорт?
– Основное звено – это спортивный клуб школы, к работе в котором привлекать надо не только учителей физической культуры, но и других учебных предметов.
В 1990-х я тесно сотрудничал с комитетом по образованию нашего города. Тогда мы начали работу по развитию с.портивных клубов в школах с обществом «Юности России». Однако, как оказалось, у многих учителей была отрицательная реакция, потому что они увидели в этом дополнительную работу для себя.
И я попытался им объяснить, что все зависит от того, как они организуют работу актива детей в клубе. И только через активность детей они могли понять, что им это самим нужно. Возвращаюсь к опыту работы в пионерском лагере, где всю организационную работу делали дети. Был создан комитет, куда входили представители всех отрядов. Мы собирались, обсуждали, и дети с радостью принимали и помогали организовывать спортивные мероприятия. Нужно только четко поставить задачу, объяснить и проконтролировать выполнение, а остальное дети сами сделают. Они получали прекрасные организационные навыки.
– По сути, учитель – это менеджер, делегирующий полномочия.
– Точнее – организатор. Так же и было в Комсомоле. Да, были всякие ребята. Но были хорошие, толковые, которые сами все делали.
Когда этому учиться и заниматься? Не в 40 лет, а в школе. Когда ребенок выходит на улицу, он не нуждается в нашем руководстве. Он сам и хулиганит, и делает хорошие дела, сам что-то придумывает. Т.е. у детей формируется самостоятельная неформальная деятельность. А почему? А потому что нет формальной альтернативы. А ребенку надо выплеснуть энергию.
Кто-то коллективист, кто-то индивидуалист, кто-то лидер, кто-то ведомый – все это проясняется только в деле, причем лучше в коллективном.
– Как вспоминал
Борис Лосин, многие ушли из преподавания из-за необходимости кормить семью. Почему вы остались в преподавательском деле?
– Период был очень сложным. Я успел заскочить в последний вагон: в октябре 1991 года я защитился, а через два месяца Советского Союза не стало. Диплом доктора наук мне дали советский.
Пытался найти место в бизнесе, все-таки за плечами 5,5 лет партийной работы, 10 лет был членом райкома. Среди партийных работников имел друзей и знакомых, которые ушли в бизнес.
Но с моим учителем Валерием Гончаровым мы поняли, что это не наше, для этого должна быть жилка. Да и статья академика Леонида Абалкина меня успокоила. Он писал: «Мы наносим огромный вред населению, когда говорим, что каждый должен стать предпринимателем». В Америке предпринимателей – 10%. Остальные наемные работники. И не надо смотреть свысока на статус наемного работника.
Конечно, зарплаты не хватало. И тогда я стал научным руководителем в школе Петроградского района номер 84. С благодарностью вспоминаю директора школы Александрову Татьяну Алексеевну, других учителей. Тогда был период активной экспериментальной деятельности в школах. Это была интереснейшая работа! Я был членом районного и городского экспертных советов, многому научился.
– В чем же заключался эксперимент?
– В том, что не было государственного стандарта среднего образования, и школы сами выбирали путь развития. Было гуляй поле. В школе, где мне пришлось заниматься этой работой, выбрана была концепция «Школы европейских культур». Для реализации этого проекта я пригласил человек 15 из высшей школы города: из института Лесгафта, консерватории, университета Герцена и ряда технических вузов. И они вели те или иные предметы. Например, мой друг из консерватории, доктор наук, профессор И. С. Федосеев вел предмет «Западная музыка XIX-XX веков». Он приходил с пластинками, «ставил» Вагнера и рассказывал, кто такой Вагнер. Это что-то невероятное, ребята были очень довольны.
Я вел уроки в 10-11 классах о маркетинге, рассказывая о нем на доступном языке. Тогда весь город был уставлен ларьками, и я рассказывал о том, что это такое, объяснял сложившуюся экономическую ситуацию.
Опыт работы с педагогами мне потом помог на курсах повышения квалификации, где я преподавал. Тренер и учитель по ботанике – это совершенно разные люди. Директор спортивной школы и директор общеобразовательной школы – люди разные. Это было необыкновенно интересно, прекрасный опыт! Потом меня приглашали в институт усовершенствования учителей (сейчас это Академия постдипломного педагогического образования), в РГПУ им. Герцена.
Еще один уникальный опыт у нас был в начале 1980-ых по организации Малого факультета института для работы с детьми по месту жительства в Октябрьском районе. Владимир Григорьевич Стрелец меня уговаривал его возглавить, но тогда у меня не было возможности. Меня избрали секретарем парткома. Потом подошел ко мне и сказал:
«Сережа, надо помогать. Парень, которого мы поставили, все завалил».
А что такое Малый факультет? Это секционная работа по тем видам спорта, которые можно проводить в школах и по месту жительства. Когда ты начинаешь работу с нуля – это одно. А когда ты начинаешь с минус пяти – это другое дело, как мы начали после предшественника, то РОНО, директора школ нас уже не признавали учителя физкультуры игнорировали. Жутко!
Но мне пригодился предшествующий опыт, приходилось разъяснять в РОНО, на ученом совете института Лесгафта, в парткоме. Были объединены все партийные, комсомольские и административные ресурсы. В итоге, нам поверили, и студенты стали работать в 52 секциях в районе, которые объединили 2000 занимающихся детей. Студенты, которые вели эту работу, ни копейки не получали. Им выдавали комсомольские путевки, но студенты получали прекрасный педагогический опыт.
Заканчивалась эта работа спортивным праздником, когда школьники показывали свое мастерство в манеже или на стадионе института.
Позднее, читая журнал «Народное образование», узнал, что коллегия Госкомобразования страны позитивно оценила опыт Ленинграда по дополнительному образованию и внеучебной работе с детьми. И в перечне организаций находился и малый факультет института Лесгафта.
Мы занимались этим семь лет. По материалам этой работы выполнены две диссертации, написаны студенческие научные работы, которые получили всесоюзное признание. Опыт работы был одобрен спорткомитетами Российской Федерации и нашего города. В 1990-е годы я предлагал В. У. Агеевцу создать с учетом опыта коммерческое предприятие. Но, к сожалению, не получилось.
– Почему?
– Поддержки не было. Когда мы жили коллективом: ветераны, молодежь, комсомольцы, – мы были вместе. В 1990-ые все побежали в одиночку.
Да и у ректора было много забот.
В 1991 году все это рассыпалось. Не стало подростковых клубов и комсомольских организаций. Не было организационной основы – ребенок был представлен сам себе.
Потом я пытался вернуться к опыту Малого факультета, но не вышло.
– А вообще сферам спорта и управления удалось хоть что-то положительное вынести из 1990-х?
– Стало больше самостоятельности у спортивных организаций в части поездок, контактов и так далее. Но ненадолго. Единственное – это развитие профессионального спорта, а также фитнес-индустрии. Больше позитивного я выделить не могу.
Нужно убеждать человека заниматься физической культурой
– В своих научных статьях вы высказывали идею того, что в сфере управления спортом нужно вернуться к плановой структуре. В чем ее преимущества?
– Мы уже к ней вернулись. Что дает плановое решение задач? Оно объединяет все ресурсы, которыми располагает регион или организация. Выстраивается модель с приоритетами, потому что даже самые богатые страны, организации расставляют приоритеты, ведь на все денег не хватает. Пример, утвержденные Стратегии развития физической культуры и спорта до 2020, 2030 годы, Комплексные программы развития отрасли, как на федеральном, так и на региональном уровне. В нашем городе, благодаря региональным программам очень быстро строятся различные спортивные сооружения – от простейших, до крупнейших арен.
Обратите внимание, что это осуществляется только сейчас. Потому что появились ресурсы. В 1990-е ресурсов не было. Помню, прихожу к заведующему РОНО. Говорю: «Давайте это, это и это развивать в школьном спорте».
Он попросил меня присесть и говорит: «Сергей Сергеевич, знаете, на что идут деньги? На то, чтобы в каждой школе и каждом детсаду поставить решетки на первом этаже и металлические двери. Это не две копейки». Все деньги уходили на это. Спорту ничего не оставалось.
Помню, сделали на Васильевском острове площадки. Через год приехали, а там ничего нет. Площадки разнесли в пух и прах, потому что охраны и замков не было. Нужно было наводить порядок, бороться с вандализмом, приводить в порядок электрички и тому подобное. Понятное дело – спорт стоял не на первом месте.
Тогда проблемы могли решать только по мере возникновения аварий. Сейчас же можно эти аварии предупреждать и выйти на стратегическое планирование. Просчитывается, что для выхода на какую-то цифру тренеру нужно столько, спортзалу столько.
– А какие приоритеты должны стоять сейчас?
Нужно убеждать человека заниматься физической культурой. Причем, не разово выступить на массовых соревнованиях, а заниматься этим на постоянной основе, регулярно. Вот у нас отчитываются, что мы провели это, это. А давайте взглянем на портрет участников – выступают практически одни и те же из года в год. Нужно отметить, что в последние годы календарь соревнований разнообразен, как по количеству мероприятий, так и по качеству.
Помню, в Минспорта встретился с Виноградовым Петром Алексеевичем, секретарем коллегии Минспорта. Он пытался составить методику учета всех занимающихся. А я ему сказал: «Петр Алексеевич, вы не учитываете очень большую группу занимающихся. У вас фитнесс-индустрия выпала из статистических отчетов». И стали учитывать, внесли в статистическую отчетность.
А ведь эта индустрия на собственных хлебах существует, там государство никак не принимает участия. И люди туда идут заниматься.
И формирование потребности в занятиях спортом – приоритет номер один. Возьмем экстремальные виды спорта. Есть потребность, и появляется больше оборудования. Надо научить людей кататься на самокате, на роликах, особенно детей. Там даже год не нужен.
Что потянула за собой скандинавская ходьба? Изготовление палок, появились методисты, сформировались дистанции, возник контроль. Мгновенно. Не нужно бешеных денег.
– Вы описывали в ряде своих статей проблемы по реализации программ спортивной подготовки в школах. Эти работы потом были применены на практике?
– Конечно. Это было проведено в рамках четырехлетней экспериментальной работы в городе. Во-первых, были пересмотрены федеральные стандарты, где заложены нормативные основы спортивной подготовки в спортивных школ. В первой редакции федеральных стандартов были заложены такие требования, которые половина детей Санкт-Петербурга не могла выполнить.
А что значит, не выполняли? Значит, детей отчисляли. Если раньше условно давали бюджет на 5 миллионов на определенное количество детей, то сегодня дают деньги через систему госзаказа и справедливо требуют от школ, чтобы ребенок выполнял нормативы. Если он не выполнил норматив, то ребенка отчисляют и школа не получает деньги. Так тренеры могут остаться без работы, а школа может закрыться.
Был проведен эксперимент по организации занятий по разработанным программам предспортивной подготовки, и тренеру давался год на то, чтобы подвести ребенка к выполнению нормативов. И детей не нужно отчислять, и тренеров оставлять без работы.
Полученные результаты были представлены на форуме «Россия – спортивная держава», других конференциях, освещены в научно-методических публикациях и одобрены Минспортом РФ. Школы же научились составлять планы спортивной подготовки и работать в новых условиях. Поэтому эта работа дала положительный эффект.
– Оказала ли пандемия необратимый эффект на образование?
– Необратимое влияние не оказала. Все восстанавливается. Другое дело, что появились новые методики, связанные с дистанционным подходом, изменилась организация учебного процеса. Пандемия, конечно, подтолкнула к инновациям.
Я в университете отвечал за использование дистанционных технологий в образовательном процессе. До пандемии было непонимание со стороны некоторых преподавателей. Оно пришло, когда жизнь заставила их использовать. И, конечно, этот период был несколько скомканным.
Бесспорно, пандемия привела к прогрессу в части использования информационных технологий. Мне приходилось много объяснять, что речь идет не о замене очного или заочного обучения дистанционным, а о дополнении. Это, конечно, дало толчок.
Правда, я не видел серьезных исследований с точки зрения анализа влияния пандемии на образование. Все время выходят работы, фиксирующие, что что-то внедрили. Внедрили – молодцы. Но опыт не должен пропасть.
